Иштван Немере - Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]

Дальний, внутренний берег залива открывался глазам по мере того, как мы подплывали к концу горловины. Может, показалось, а может, и в самом деле вдали, среди деревьев, я вижу какое-то сооружение? Лихорадочно работаю веслами. Еще немного, господи, и все встанет на свои места. Не буду оглядываться до тех пор, пока не поравняюсь с концом пролива…

Бросаю весла и поворачиваюсь. У дальнего берега на тихом зеркале воды возвышается знакомый конический силуэт. Сердце вдруг захлебывается в толчках, я начинаю рыдать, не стесняясь никого и ничего. Так проходит, может, пять минут. Возможно, десять. Я сижу в лодке, вытираю ладонями слезы и смотрю. Слезы заливают глаза, грудь сотрясается в рыданиях, и я не могу сдвинуться с места.

Потом в груди что-то расслабляется, и я, продолжая лить слезы, направляю лодку к "Викингу". Металлический корпус сверкает точно так же, как в тот день, когда мы в последний раз видели его с Амаром…

Окончательно прихожу в себя, когда вижу, как рядом с лодкой в воду с характерным шумом вонзается стрела. Справа из-за скалы выглядывают двое. Это похоже на иллюстрацию к историческому роману. На головах шлемы, грудь и плечи в латах. Один из дозорных встал на верхушке скалы, и я обратил внимание на сапоги, а также на щит.

Я приветливо машу рукой, хочу, чтобы они поняли: я свой, не надо в меня стрелять. Одновременно усиленно работаю веслами, чтобы отойти от берега подальше, за пределы досягаемости их стрел. Не хватает, чтобы подстрелили у самого порога дома, которым для меня является "Викинг". Несколько стрел падают в воду с недолетом. Я опять нажимаю на весла быстрее к "Викингу"!

Один из дозорных трубит в сигнальный рожок. Трубный звук стелется над водой залива. И тогда я обращаю внимание на то, что противоположный берег заселен. Между невысокими строениями ходят люди. У низких причалов стоят лодки. Идиоты, зачем они трубят? Была бы армада лодок, тогда понятно. А так… одна-единственная, жалкая посудинка с двумя еле живыми гребцами.

До "Викинга" метров двести. Часовые все еще трубят. И мне больше незачем экономить силы — рву веслами воду залива. Отставив весло, срываю парус, он только мешает, и снова погружаю весла в воду. Обращаю внимание на то, что "Викинг" заякорен довольно далеко от берега, примерно на середине залива. Мое сердце готово вырваться из груди и мчаться к "Викингу" — оно не в состоянии вынести медленную скорость лодки.

Там, на берегу, засуетились. Человеческие фигурки бегут к лодкам. На небольшом расстоянии от берега стоят ряды одноэтажных домиков, окрашенных в белый и желтый цвет. Очевидно, услыша сигнал тревоги, туземцы бегут к берегу, к причалам. Я быстро сокращаю расстояние между мною и "Викингом". Нос лодки ударяется в бревно. Э-э, "Викинг", оказывается, огражден! Связанные между собой бревна окружают корабль. Туземцы на нескольких лодках, дружно взмахивая длинными веслами, направляются ко мне. Веслом утапливаю бревно перед носом лодки и прихожу за ограждение. Вот, наконец, перила командирского мостика. Хватаюсь обеими руками. Прикосновение к металлу родного корабля сжимает мне горло спазмом. Господи, а вдруг это сон! С мостика свисает к воде веревочная лестница, торопливо ступаю по ее перекладинам. Лодки туземцев приблизились к ограждению и остановились. Мой взгляд падает на Ного, и я тоже останавливаюсь, чтобы защитить его, если туземцам вздумается напасть на моего спутника. Но лодки туземцев дальше ограждения не проходят. Они подняли дикий вопёж и размахивают копьями. Понимаю, что на "Викинг" наложено табу. Вот и хорошо. Но почему никто не показывается в двери? Что это значит?

Спускаюсь обратно и привязываю лодку к лестнице. В это время слышу полузабытый стук открывающегося люка. Туземцы умолкают. Я поднимаю голову и вижу на мостике Андрея!

Он смотрит на меня страшно удивленными глазами, видно, считает меня призраком:

— Андрей, не узнаешь?!

Потом, когда этот великий день перешел в область воспоминаний, возвращение представлялось мне смертельной гонкой; я дотягиваюсь до финишной черты, и меня подхватывают руки такого родного, такого земного человека…

Еще помню, как подумал: все, я дома, больше ничего не надо, я среди своих, и что бы дальше ни случилось, мы снова вместе, мы снова одна команда.

— Андрей, я чувствую, что могу выключиться, с трудом стою на ногах. Хочу уснуть и спать двое суток… Там, в моей лодке, туземец. Зовут Ного. У него тяжелые, запущенные раны. Во что бы то ни стало его надо спасти. Пусть наши медики займутся… Почему ты здесь один? Где остальные?

— Ни о чем не беспокойся! Все наши в городе, я связался с ними. Скоро будут здесь…

— Андрей, надо спасти туземца! Любой ценой!..

— Все будет сделано, дружище! Выглядишь ты, конечно, не ахти… Усаживайся в это кресло. Тебя надо привести в порядок…

Что там еще говорил Андрей, не знаю. Нервная разрядка обрушилась на меня, как горный обвал, и погребла под толщей сна. Что происходило дальше, пока я спал, передаю со слов моих друзей. В хронологическом порядке.

Через полчаса все астронавты были в сборе на борту "Викинга". Они стояли вокруг меня, спящего в кресле, заросшего длинными волосами, донельзя ободранного, истощенного до невероятия, в шрамах, и с трудом соглашались, что это несчастное существо, состоящее из одних костей и тощей кожи, — Грегор Ман.

— А что за туземец, там, в лодке? — спросил Марк у Андрея.

— Его спутник. Грегор очень беспокоится о нем. Просил, чтоб медики занялись им.

— Он человек? — недоверчиво спросил Марк.

— Трудно сказать, — ответил Андрей. — Очень смахивает на гориллу.

— Он такой огромный, что поднять его, неподвижного, по веревочной лестнице невозможно, — сказал Марк, — да он и в люк не влезет. Мишель пусть займется Грегором, а Вэл — гориллой… Ну, скажу я вам, и чудеса! Кто бы мог подумать, что мы снова увидим нашего Грегора! Надо его быстро поставить на ноги.

Вэл приготовил необходимые инструменты и препараты и вышел из "Викинга". С высоты мостика он некоторое время рассматривал моего спутника. Со словами "Как будто человек!" он ступил на борт нашей лодки и удивился, что она довольно устойчива. Проверил пульс, сделал несколько инъекций и только после этого занялся раной. Сначала снял вокруг нее волосы и хорошо промыл. Затем длинным разрезом — от одной до другой — вскрыл мякоть, очистил от гноя… Ного пришел в чувство, когда были наложены на рану швы. Вэл забинтовал бедняге предплечье и оставил его в лодке, предварительно сделав ему инъекцию снотворного.

Пока я спал, Мишель сделал предварительное обследование моего здоровья. Нашел аритмию. Но самое серьезное — это глубокое истощение организма: